Филологическая история этого топонима достаточно курьёзна. Все редакторы и переписчики «Повести временных лет» поняли данное место в том смысле, что события произошли на дворе некоего Поромона («на дворе Поромони»). Ту же ошибку совершили и многие историки, которых вроде бы не проведёшь на мякине [см., напр.: Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Тт. 1-2. М., 1993. С. 200].
Высказывалось также мнение, что речь идет о пароме через Волхов [Древнерусские города в древнескандинавской письменности. М., 1997., с 115, прим. 20].
Норманнисты пополнили коллекцию заблуждений, заявив, что «название Поромонь двор наиболее удачно объясняется из древнескандинавского слова farmenn – мн. ч. от farmadr, «путешественник, мореплаватель; купец, ведущий заморскую торговлю» [Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000., с. 543; Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. Л., 1985, с. 206]. Особо отметим характерную для норманнистов самоуверенность - это "наиболее удачно" . Но удача, увы, и в этот раз не на их стороне.
В действительности же летописец использовал здесь кальку греческого прилагательного «верные» («поромоны». – С. Ц.), которое было синонимом «варангов» в византийской исторической литературе [Никитин А.Л. Основания русской истории. М., 2001, с. 255]. Например, у византийского историка Никиты Хониата в одном месте сказано: «варанги или верные [в греч. оригинале:
Стало быть, новгородский "двор поромонь" равнозначен более позднему "Варяжскому двору".
